Бессознательное. Этим все пытаются объяснить своё девиантное поведение, когда они всего лишь рабы сознания, запутавшего их и сбившего с истинного пути. Игра. Бесконечная ли? Случайная ли? Всего лишь длиною в жизнь.
Темно. Мгла пожирает частички света, каждую корпускулу, словно это последняя нить надежды. Нет ни просвета. Но глаза уже достаточно хорошо привыкли к этой первородной тьме. Различая едва движимые силуэты, ты рисуешь в сознании картину того, где ты находишься. Но в этом мраке нет выхода, входа, чтобы ты зацепился и вытянул из ложной продажной, но честной, как портовая шлюха, логики, хоть малую крохотную толику знания. Но нет. Пустота вокруг тебя ощутима. Но она настолько зыбкая и пористая, что, кажется, проваливаешься в неё и захлёбываешься сгустками темноты, которые тяжёлыми комками застревают в глотке, не давая сделать даже вдоха. Не в силах докричаться до своего тела, ты не пытаешься даже освободиться из этих прочных, но ядовитых пут, тянущих тебя в самый низ, в самую глубь пустоты, где уже нечем дышать, где не осталось ничего живого.
Невозможно дышать. Тело наливается свинцом. Ни один мускул не отвечает, но чувствуешь, что даже на каждое микро-движение оно отзывается хрустом, который глушит. Это твои жилы трещат и лопаются. Насколько прекрасен этот звук… Что невозможно насытиться. Нет сил пошевелить руками? Не удивляйся, они привязаны прочными кожаными браслетами к чему-то вроде дыбы, в виде креста. Но не возгордись – ты даже рядом не лежал с Иисусом, который подвергался мучениям. Ты сам сюда загнал себя, сам начертил себе путь в греховность. Сам. И не забудь поблагодарить себя. Ноги свободны, но бёдра фиксированы такими же, как и на руках, на запястьях, ремнями из кожи на застёжках. Страх.
Влажность воздуха слишком высока. Кажется, что находишься в подвале, но тут нет стен, чтобы коснуться их.
Путы исчезают.
Ты свободен, но ты стоишь ровно посередине этой пустоты. Что ты будешь делать?
Руками ты можешь нащупать только стул, который в нескольких сантиметрах от тебя. Он единственный кажется тебе отголоском в этой выжирающей внутренности и душу пустоте. Время не ощущается. Даже ветерок на своём лице ты тщетно пытаешься почувствовать. Пусто. Безгранично пусто, одиноко, безвыходно, сиротливо. Это безродное голодное одиночество кривыми зубами впивается в твою свежую сырую плоть и жадно вырывает куски мяса, давясь и пытаясь скорее сожрать тебя изнутри целиком.
Ни звука. Кристальная пустота, словно ты никогда не слышал звука за всё время, что ты был здесь. А сколько прошло времени? Не важно. Ты отчаянно пытаешься вызвать хоть одно, хотя бы крохотное воспоминание в голове, но понимаешь, что там также темно, как и в этой комнате. Где ты? Ты хоть что-нибудь сейчас чувствуешь?
Чуть хриплое дыхание. С низким надрывным сипом. Едва различимое в пустоте, окружающей и словно сужающейся вокруг тебя, чтобы раздавить. Дышать становится труднее, начинает мутить, рвотные позывы вызывают отвращение и боль. Глотка чешется так сильно, что хочется разорвать её и дотянуться как можно глубже руками и драть, ранить ногтями до тех пор, пока не захлебнёшься кровью. Голод притупляет восприятие реальности, губы чешутся, а зубы хочется быстрее сточить о куски свежевырванной плоти, о кости и хрящи, которые будут выдернуты под мелодию надрывного сорванного крика с противным поросячьим визгом и жадными глотками воздуха уже практически свернувшимися лёгкими. Дрожь раскатывает по телу, мышцы ломит, выдохи становятся всё более короткими, а вдохи тяжелеют. Кровь ударяет в голову. Начинается головокружение. Зубы стиснуты так, что слышен скрип. Челюсть расслабляется, пасть открыта, жадные вдохи холодного воздуха словно застревают в горле, но проглатываются. Холодные стены, на которые опираешься, начинают шептать тебе. Чувствуешь, что медленно парадоксально сходишь с ума. По-своему. Не как все.
Закрыться. Зарыться. Спрятаться. Не говорить о себе. Не слышать других. Кричать, пока не оглохнешь, но… голоса не исчезают.
Судороги в пальцах заставляют их болезненно сжиматься. Уже не можешь контролировать тело, врастаешь спиной в стену, а душой – в пустоту и мрак, который питает тебя гнилью, запуская расхлябанную мышцу сердца гонять по телу разбавленную протухшую зловонную кровь, привкус которой ощущается на корне языка. Глазами в мраке ищешь того, кто породил тебя. Он здесь. Перед тобой. Лишь в паре шагов.
Безумно хочется пить. Сколько бы воды не вливал в глотку, она не достигает желудка, отторгается им. Но это ощущение первородного не заглухающего голода сводит с ума. Каждый вдох проникает в легкие с присвистом, от которого звенит в ушах. Выдохи обрываются. Внутри что-то с хрустом ломается, но разве это осознаётся? Чувства, эмоции, так быстро меняются, что сложно уследить за тем, что же заставляет их так быстро сходить на нет и вновь взрываться тысячей искр. Кажется, тело разлагается. Органы, словно воск, тают и утопают в собственных останках, которые изливаются гнилью по телу, по рукам, ногам, торсу, голове. Внутри выгорает душа. Она пуста.
Глаза уже адаптировались к темноте. Слух возрос настолько, что слышно, как бьётся чужое сердце в этой жгучей кромешной тьме. Шаг. За шагом. Ближе. Настолько близко, чтобы можно было схватить и сжать пальцы на глотке. Желание настолько сильное, что пальцы уже сами тянутся, но останавливаешь себя, пытаешься сбить частое поверхностное дыхание.
Тёмная комната. Словно энергетический узел. Не в пространстве, а во времени. Который, словно данность, словно последнее желание умирающей души.
Выдержишь ли ты?
